*фэйспалм* - ну, или что обычно в таких случаях делают...

[hana-kimi]

Невыносимое весельство с Францией, Англией и Инквизицией. Угадайте с трех раз, кто обвиняемый?..


- «Ночью через щели в ставнях виден какой-то зеленоватый пульсирующий свет», - следователь зашуршал листами со свидетельствами очевидцев и соседей. - Рассказывают также, что слышны стоны людей и визг животных. Обвиняемый, однако, исправно посещает утреннюю мессу в соборе Христа Спасителя…
- …Чтобы посмеяться над Церковью и над Господом Богом, - епископ поцеловал крест на груди. – Я обвиняю вас в колдовстве, месье Кёрклэнд.
- Кёрклэнд… Вы ведь англичанин, - заметил следователь. – Зная отношения между Францией и Англией, я могу подозревать, что вы действовали во вред…
- Неправда, - подал голос обвиняемый.
- Правда, - сказал до этого молчавший Франсис. – Конечно, правда, Артур.
- Нет.
Франция радостно засмеялся. «Не докажешь».
- Замышляли что-нибудь во вред Французской Короне? Готовили отравление кого-нибудь из важных чинов? Ставили опыты над горожанами, чтобы знать, как вернее умертвить ненужных людей? – засыпал его вопросами следователь.
- Это все неправда. Я ничего такого…
- Может быть, вы хотите сказать, что вы всего лишь парфюмер? Или, может быть, доктор? А пламя зеленого цвета – это… Ну, да: от смешения лекарственных жидкостей, так?
- Я невиновен, вы зря такое говорите… - вздохнул Артур, громыхнув случайно цепью кандалов.
- Признайтесь.
- Не в чем.
- Признайтесь, и тогда мы встретимся только завтра с утра…
- На площади, - улыбнулся Франция. – Давайте же, месье, ради спасения души!
- В чем же я вам признаюсь, если я ничего не совершал?
Епископ поскреб пальцем лоб:
- Знаете, мне кажется, что можно перейти к… Скажем, к креслу. Да, отчего бы и не к креслу.
Спинка и сиденье утыканы шипами. Не пошевельнуться – острые колючки рвут тело.
Артур съежился, когда с него сняли одежду. Очень холодно и неуютно вблизи от такой страшной штуки. У него перехватило дыхание от резкой боли, когда его туда усадили, да еще и Франция руками надавил на плечи, чтобы поплотнее и вошло поглубже в плоть. Руки пристегнули ремешками (на поручнях тоже были шипы), ноги также зафиксировали и звякнул винт испанского сапога, который Франсис снял со стены и приволок откуда-то из темного угла.


упд. и конец.

все счастливы

Закрепив тиски на обеих ногах, он сразу закрутил винты так, чтобы «сапог» тесно держал конечность. Справившись, он игриво посмотрел на Артура снизу вверх. А когда насмотрелся вдоволь, резко привел механизм в движение, так что Англия почувствовал, что у него сейчас лопнет кожа на правой ноге. Он еще, к тому же, дернулся и шипы раздирали его и без того уже кровоточащие раны, которые теперь превращались в самые настоящие рваные дыры в теле.
Франция, услышав стон Артура, с улыбкой закусил губу и похлопал его по коленке, мол «успокойся». Произвел те же действия со второй ногой. Артур сидел в кресле, не шелохнувшись; с широко открытыми от ужаса глазами, бледный как смерть, смотрел прямо перед собой, боялся, что даже если он двинет шеей, чтобы посмотреть на ухмыляющуюся морду Франсиса, то получит новую порцию адской боли.
А епископ со следователем ушли. Давно ушли через неприметную дверку, перекрестившись оба. Этот богатый горожанин, который пожертвовал целую прорву денег на ремонт богоугодных заведений, взамен потребовал лично вести пыточный процесс некоего Артура Керклэнда, который уже давно подозревался в разных темных делах. Видно, и ему насолил. Так вот делать нечего, но обвиняемому не позавидуешь. Все-таки, безликий палач лучше намного, чем обиженный дворянин.
- Подожди, стой. Ты что – плачешь? Ты плачешь, Артур? Да ты что? Ну, ну, не плачь! Это же такая ерунда! Такая мелочь! Это же всего лишь… - Франция промокнул своим платочком пот и слезы с лица Англии. – Ты терпи, мой друг. Я натерпелся, и ты терпи. Ты должен мне за кровь моих людей. Тогда, помнишь, та крепость? Я помню.
Он вновь опустился к его ногам, и хрустнули кости Артура.
- Не теряй сознания! Это нечестно, в конце концов! Хочешь отделаться обмороком? Не пойдет.
Англия вскинул голову, сразу же очнулся от сильного запаха аммиака в стеклянном пузырьке.
«Это когда-нибудь кончится?»


Покалеченный Артур лежал на каменном алтаре, накрытый какой-то тряпкой. Это была открытая часовенка, – такие всегда имеются на выходе из пыточного крыла – продуваемая всеми ветрами, потому что стен, по сути, не имела. Стоя на коленях, а голову положив на грудь Артуру, тут же был и Франсис.
- Я знаю, что на заре, когда обвиняемого после пыток выносят сюда подумать о спасении души (если он до этого не удосужился), сюда часто приходят его мать или… возлюбленная. Может быть, жена. Так вот я решил, что как-то оно не комильфо, поэтому я здесь, - он поднял голову и погладил его по волосам. – Я по тебе поплачу, если больше некому. Некому ведь?
Англии не хотелось открывать глаза и смотреть на розовеющее небо. Зачем оно ему в такой момент? Ноги уже не ноги, а мешки с кровью и обломками костей, спина походит на отбивную. Хорошо, что прохладно, и ветер обмахивает лицо.
- Ну что ж. Уже время. Пора тебе… - Франция встал, отряхнул колени и кивнул помощникам палача, которые погрузят Артура на телегу и через весь город повезут на площадь.
- В следующей жизни. Да, в следующей жизни, - он махнул рукой телеге и направился совсем в другую сторону.