[hana-kimi]

Америка, Япония. Окончание второй мировой. Держать за руку: «Когда-нибудь мы будем друзьями».




На лицах медсестер недоумение – еще не оправилась страна от страшной катастрофы Хиросимы и Нагасаки, больничные палаты все еще переполнены. Койки в коридорах, вплотную друг к другу.
И тут же этот молодой человек – светловолосый, голубоглазый, в очках. Сидел у кровати Хонды-сана и держал его за руку. Точно не понять такое – что он о себе возомнил? Вот уж эти американцы – все они попадут в Ад и будут вечно мучиться в языках неугасаемого пламени. Визит западного человека медсестрами и кое-кем из пришедших в сознание был расценен как совершеннейшее хамство. Отвратительно.
Америка держал Японию за руку – забинтованное запястье смотрелось ужасно жалко. Он страшно обгорел, он и на человека не был похож. Хотя в сравнении с другими несчастными – конечно, повезло, что выжил.
- Когда-нибудь мы будем друзьями, okay? – спросил Альфред.
Кику будто не услышал, продолжил смотреть в окно невидящим взглядом. За окном небо, третий этаж, земли видно не было, не видно серой кучи обломков, пепла. Там небо, и оно спокойное.
- Okay?.. – переспросил американец, нагибаясь ближе, слегка сжимая худые пальцы в своей ладони.
Япония всё смотрел на мутное небо. Вспомнил подвал, где пытались спрятаться люди. Людей вспомнил, которые были там вместе с ним и которые не выжили.
«Нет».
Медленно повернул голову, посмотрел на многочисленных соседей по палате. Вслушался в стон какой-то несчастной бабушки, которая стонала скорее даже не потому, что ей нестерпимо больно – а потому что её внуки не вернулись со школы.
Попытался рассмотреть кого-то, кого только что привезли в палату. А на соседней койке кто-то умер.
«Нет, никогда».
- Япония?..
Кику посмотрел в ясные глаза Америки:
- Конечно. Разумеется, Америка-сан, - снова отвернулся к окну. Бинты на лице никак не могут высохнуть, ожоги мокнут.