HAAALLEEEELUUU JAAAH
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Персонажи: Франция, Англия
Рейтинг: ПG
Часть 1
Часть 2
Часть 3
телепередача в 19.30 на TV5 Monde
читать дальше— У тебя же на лице написано. Написано… «Я брошен», — бормочу в унисон с телевизором. Он о чем-то, и я вместе с ним. Я вместе с ним о шоколадных батончиках, о новой парикмахерской, о концерте Хулио Иглесиаса. Верно повторяю каждое его слово, но все-таки грохот тарелок на кухне заставляет меня отступить от навязанного текста. – Брошенный, одинокий, покинутый всеми, забытый – не теми все-таки категориями мыслим. Не то в голове сидит. Не то.
Вынимаю изо рта сигарету и тут же трогаю губы подушечками пальцев. Вдруг разъело, даже страшно. Вдумчиво обвожу сначала нижнюю губу, чувствую эти складочки, контур нижней губы упругий, чуть ниже уже начинается щетина – быстрее возвращаюсь обратно, верхняя губа. Ощущается совсем иначе, чем выглядит. Я чувствую, что губы у меня должны быть никак не хуже, чем у Луи… Четырнадцатого… Вот губы были у мальчика. Ямочка под носом.
Реклама закончилась, вот снова фильм. А что – рекламе разве не положено быть дольше?
— Так вот думать нужно о другом, отчего же все завязано на окружающих.
— Но мадам! В этом вся ваша честь! Вы потеряете всё, если сбежите со мной!.. – говорит с экрана белокурый герой-мушкетёр. Хотя это ведь я. Точно, я там снимался.
Тру пальцами лоб и глотаю сигаретный дым. Знаете, что? Знаете, что происходит? Происходит примерно следующее: мир разлагается, но об этом еще не знает. Тот «я» в красивой шляпе с пером об этом тоже знает. Знал еще в своем семнадцатом веке. Отчего же и нет. В семнадцатом веке Европа только восстанавливалась из гнили Средневековья. А вот теперь снова добро пожаловать обратно на порог смерти. Смерти – с Большой Буквы. Не абы кого – соседа там плешивого или бабки-филателистки – Смерти. Видная фигура, закутанная в черное, из рукавов виднеется только одна костлявая рука, вцепившаяся в косу. А вторая – не из плоти ли с кровью? Обычная такая, предположим, рука, с мясистыми пальчиками и неровно остриженными (быть может, обгрызанными даже!) ногтями. Выше – пухлое плечико, дальше – шейка с бьющимися артериями. Еще выше хорошенький подбородочек и прекрасные губки. Носик, разлёт бровей. Восхитительные вечно закрытые глаза никакого цвета, из которых ни слезинка не упадёт.
Так вот… Я на экране. И я переключаю канал, потому что через пару сцен мой персонаж совсем осопливится и станет пытаться противостоять королю. Нынешнему – королю Республики – хоть упротивостойся. Можно насоздавать кучу профсоюзов или синдикатов или ассоциаций… Передача о сне.
Ученые установили, что сон – едва ли менее активная фаза, чем бодрствование. Во время сна фиксируется невероятное множество движений глазного яблока. Мы смотрим то, что нам снится, как смотрим на бегающих внизу людишек с высоты сорок седьмого этажа башни Монпарнас. Как я могу часами смотреть на Артура, когда он в своей заторможенной наркотиками дремоте перекладывает с одного конца стола на другой пули, вытряхнутые из револьвера. Он один за другим их аккуратно пальчиками берет, приподнимает над столом, осторожно несет к банке с индийским чаем, опускает пулю на скатерть и, освободившись от бремени, с шумным выдохом вытирает испарину, выступившую на лбу, платочком, моим, любимым. Мне не жалко любимого платочка для его прозрачной испарины.
— Глаза закрыты, а под веками глаза продолжают двигаться, — снова на экране я. Теперь я в глупой голубой рубашке, застегнутой под горло, и в полосатом свитере. Я не помыл тогда голову.
— Мне начинает чудиться, что не в деньгах счастье! – кричу я, настоящий я, я-в-кресле, Артуру. – И что единственное, ради чего жить надо – это… Это…
Слово вертелось у меня на языке весь день, я так хотел его сказать, весь день маялся. Словечко-то простое, самое непримечательное, не отмеченное ни трагизмом, ни пафосом.
В последний раз грохнули тарелки на кухне. В комнату входит Артур. Он вглядывается в мои глаза (в те самые, что не спят ночью) пристально, даже придирчиво. А я ничего не могу ему возразить – и сладковатый дым мне помешал бы хоть что-то сказать в свою защиту, не позволил бы, а если бы и не удалось бы ему меня заткнуть, то уж обставил бы все для меня худшим образом. И я смолчал.
А Артур пожал плечами и растерянно как-то продолжил мою мысль:
— Несчастье?..
В чем черпать вдохновение. В несчастии и в телепередачах, в которых я что-то вечно забыл.
Персонажи: Франция, Англия
Рейтинг: ПG
Часть 1
Часть 2
Часть 3
телепередача в 19.30 на TV5 Monde
читать дальше— У тебя же на лице написано. Написано… «Я брошен», — бормочу в унисон с телевизором. Он о чем-то, и я вместе с ним. Я вместе с ним о шоколадных батончиках, о новой парикмахерской, о концерте Хулио Иглесиаса. Верно повторяю каждое его слово, но все-таки грохот тарелок на кухне заставляет меня отступить от навязанного текста. – Брошенный, одинокий, покинутый всеми, забытый – не теми все-таки категориями мыслим. Не то в голове сидит. Не то.
Вынимаю изо рта сигарету и тут же трогаю губы подушечками пальцев. Вдруг разъело, даже страшно. Вдумчиво обвожу сначала нижнюю губу, чувствую эти складочки, контур нижней губы упругий, чуть ниже уже начинается щетина – быстрее возвращаюсь обратно, верхняя губа. Ощущается совсем иначе, чем выглядит. Я чувствую, что губы у меня должны быть никак не хуже, чем у Луи… Четырнадцатого… Вот губы были у мальчика. Ямочка под носом.
Реклама закончилась, вот снова фильм. А что – рекламе разве не положено быть дольше?
— Так вот думать нужно о другом, отчего же все завязано на окружающих.
— Но мадам! В этом вся ваша честь! Вы потеряете всё, если сбежите со мной!.. – говорит с экрана белокурый герой-мушкетёр. Хотя это ведь я. Точно, я там снимался.
Тру пальцами лоб и глотаю сигаретный дым. Знаете, что? Знаете, что происходит? Происходит примерно следующее: мир разлагается, но об этом еще не знает. Тот «я» в красивой шляпе с пером об этом тоже знает. Знал еще в своем семнадцатом веке. Отчего же и нет. В семнадцатом веке Европа только восстанавливалась из гнили Средневековья. А вот теперь снова добро пожаловать обратно на порог смерти. Смерти – с Большой Буквы. Не абы кого – соседа там плешивого или бабки-филателистки – Смерти. Видная фигура, закутанная в черное, из рукавов виднеется только одна костлявая рука, вцепившаяся в косу. А вторая – не из плоти ли с кровью? Обычная такая, предположим, рука, с мясистыми пальчиками и неровно остриженными (быть может, обгрызанными даже!) ногтями. Выше – пухлое плечико, дальше – шейка с бьющимися артериями. Еще выше хорошенький подбородочек и прекрасные губки. Носик, разлёт бровей. Восхитительные вечно закрытые глаза никакого цвета, из которых ни слезинка не упадёт.
Так вот… Я на экране. И я переключаю канал, потому что через пару сцен мой персонаж совсем осопливится и станет пытаться противостоять королю. Нынешнему – королю Республики – хоть упротивостойся. Можно насоздавать кучу профсоюзов или синдикатов или ассоциаций… Передача о сне.
Ученые установили, что сон – едва ли менее активная фаза, чем бодрствование. Во время сна фиксируется невероятное множество движений глазного яблока. Мы смотрим то, что нам снится, как смотрим на бегающих внизу людишек с высоты сорок седьмого этажа башни Монпарнас. Как я могу часами смотреть на Артура, когда он в своей заторможенной наркотиками дремоте перекладывает с одного конца стола на другой пули, вытряхнутые из револьвера. Он один за другим их аккуратно пальчиками берет, приподнимает над столом, осторожно несет к банке с индийским чаем, опускает пулю на скатерть и, освободившись от бремени, с шумным выдохом вытирает испарину, выступившую на лбу, платочком, моим, любимым. Мне не жалко любимого платочка для его прозрачной испарины.
— Глаза закрыты, а под веками глаза продолжают двигаться, — снова на экране я. Теперь я в глупой голубой рубашке, застегнутой под горло, и в полосатом свитере. Я не помыл тогда голову.
— Мне начинает чудиться, что не в деньгах счастье! – кричу я, настоящий я, я-в-кресле, Артуру. – И что единственное, ради чего жить надо – это… Это…
Слово вертелось у меня на языке весь день, я так хотел его сказать, весь день маялся. Словечко-то простое, самое непримечательное, не отмеченное ни трагизмом, ни пафосом.
В последний раз грохнули тарелки на кухне. В комнату входит Артур. Он вглядывается в мои глаза (в те самые, что не спят ночью) пристально, даже придирчиво. А я ничего не могу ему возразить – и сладковатый дым мне помешал бы хоть что-то сказать в свою защиту, не позволил бы, а если бы и не удалось бы ему меня заткнуть, то уж обставил бы все для меня худшим образом. И я смолчал.
А Артур пожал плечами и растерянно как-то продолжил мою мысль:
— Несчастье?..
В чем черпать вдохновение. В несчастии и в телепередачах, в которых я что-то вечно забыл.
@темы: Франсис, Фанфикшн Хеталия, ОТП
-
-
11.11.2011 в 00:30Спасибо.
-
-
11.11.2011 в 01:23-
-
11.11.2011 в 01:31