HAAALLEEEELUUU JAAAH
04.12.2015 в 23:00
Пишет KakuHi-team:Какудзу х Хидан, Тема 2: ангст/драма; Авторский текст
Название: Игра в бога
Переводчик: KakuHi-team
Бета: KakuHi-team
Оригинал: And I His God © bonebo
Ссылка на оригинал: And I His God
Размер: 1093 слова
Пейринг: Какудзу/Хидан
Категория: джен
Жанр: ангст, даркфик
Рейтинг: NC-21
Краткое содержание: С одной стороны, он бессмертен, и как бы Какузу того ни хотелось, убить его невозможно. С другой стороны, он бессмертен, и как бы ему самому того ни хотелось, он не может умереть.
Примечания: 1. пейринг здесь прописан довольно условно; 2. рейтинг таков, что формально он выше Джомолунгмы, но его настолько здесь мало, что...
Отказ от прав: все персонажи и мир Наруто принадлежат М. Кишимото.
Для голосования: #. Команда Какудзу х Хидан, работа «Игра в бога»
— Какузу.
Звук имени отдается звоном в сумраке грязной комнаты, по следам чьих-то лап на пыльном полу, по давно не мытым окнам с растрескавшимися стеклами. Очередная ночь в самом дешевом отеле в погоне за наживой.
Голос Хидана тихий, взгляд отстраненный. Он смотрит в потолок с коричневыми пятнами потеков. Он слушает, как слово повисает в прохладном ноябрьском воздухе (потому что отопление — роскошь, которую они, судя по всему, не могут себе позволить ни сегодня, ни на этой неделе, ни в этом месяце). Он слушает скрип карандаша Какузу, каким он сводит статьи расходов Акацуки или бюджет организации, или черт бы его знал, чем он там занят, а затем тихо вздыхает и переворачивается.
Лежа на животе на бугристой и пахнущей какой-то затхлостью кровати, он глядит на Какузу. Тот настолько здоровый, что занимает весь стол. Его плечи чуть ли не шире самого этого стола, а тот-то немаленький. И если бы Хидан не был так раздражен, он подумал бы, что выглядит это забавно.
— Слышь. Какузу, — он выдергивает торчащий из матраса кусок наполнителя — вот же ж мать, лак на ногтях опять потрескался — и бросает его в Какузу. Комок хлопка пролетает с пару десятков сантиметров.
— Да послушай же ты меня, урод.
Какузу не прекращает скрипеть карандашом, и Хидана это бесит. Хидана бесит Какузу.
— Что тебе нужно, Хидан? Я занят.
Скрип долбаного карандаша просто из себя выводит.
— Ага, я в курсе. Работа, все дела. Твою мать, это ж стремно. Как ты это вообще терпишь?
Получается с ехидцей, но Хидану плевать, потому что если серьезно, то если чуть что не так, несмотря на всю свою силу и мышцы, Какузу иногда становится всего лишь маленькой ноющей сучкой.
— Хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
Какузу фыркает и качает головой.
— И чего, скажи на милость, ты от меня хочешь? — пренебрежительно спрашивает он, и сначала это тоже бесит Хидана, но потом он вспоминает, что Какузу все равно вряд ли заботит, что там о нем думают. Короче говоря, не к одному Хидану он как к говну относится, он просто сам по себе такой козел.
Поэтому Хидан быстро успокаивается, пытаясь все же придумать, как поэлегантнее изложить свою просьбу.
— Хочу, чтобы ты меня убил.
Карандаш наконец-то перестает издавать мерзкие звуки, так что Хидан улыбается и переворачивается на спину.
— Убей меня, — повторяет он, легко проводя кончиками пальцев по своей груди. Он чувствует, как стучит его сердце, гоня кровь по жилам, несмотря на то, сколько раз его протыкали, резали, рвали на части. Сердце упорно поддерживает в нем жизнь. Огонь ли, ветер ли, вода или сталь — он выживет.
— Забери мою жизнь. Прикончи меня. Ты ж вроде умеешь, а?
И тишина. Затем Хидан слышит шорох ножек стула по линолеуму, отсчитывает тяжелые шаги: один, два, три, четыре. И вот Какузу уже рядом, возвышается над ним с недовольным видом, слегка поджав губы.
(Он без своей маски. Наконец-то, мать вашу. Хидан не может удержаться и c каким-то благоговейным ужасом пялится на швы, пересекающие лицо напарника. До чего же наверняка было больно с собой такое творить.)
Он ждет ответа, почти жадно наблюдая за выражением лица Какузу. Он хочет вызвать раздражение, спровоцировать вспышку гнева. Он знает, что больше всего Какузу ненавидит делать что-то наполовину, а убийство Хидана — именно то, что ему не удается закончить с того самого момента, как они стали напарниками. Но Какузу по-прежнему молчит, и Хидан не может сдержать улыбки и тошнотворного чувства где-то в районе желудка. Через пару мгновений он уже смеется, подтянув колени к груди и почти скатываясь с кровати в безудержном приступе веселья.
Над чем он смеется, он и сам не знает.
В любом случае, это охренительно смешно.
С закрытыми глазами он чувствует, как проминается под Какузу кровать. Он, наконец, успокаивается, снова вытягивается и смотрит на напарника с тенью улыбки на губах, слегка задыхаясь. Какузу просто пялится. На его лице – отстраненное неудовольствие и легкое любопытство.
«Примерно так смотрят на то, как догорают руины», — думает Хидан.
— Какого хрена ты на меня вылупился? — он вытаскивает из-за пояса копье и полностью раскладывает его, а затем ловко поворачивает тупым концом к Какузу. — Давай. Прямо в сердце. Прикончи меня.
Но Какузу все еще смотрит, немного прищурив глаза. И да, вот теперь-то это по-настоящему бесит.
— Ну давай! — вдруг визгливо выкрикивает Хидан и тычет копьем Какузу в грудь, отпуская его, только когда тот хватает металлический корпус. — Я же знаю, как тебе этого хочется. Не будь девчонкой, просто сделай это!
Какузу смотрит на копье, трогая большим пальцем острие.
— Что именно мне нужно сделать?
При малейшем нажатии плоть поддается, и вот по пальцу уже течет тонкая багровая струйка. Хидан шипит сквозь сжатые зубы, изнутри него поднимается горячая волна злости.
— Да твою-!
Он и моргнуть не успевает, как его горло сжимают пальцы, а Какузу сидит на его бедрах, прижимая острие копья прямо под челюстью Хидана. Тот медленно поднимает взгляд, не в силах договорить. Своим весом Какузу без труда прижимает его к кровати, и то, с какой легкостью он может перекрыть ему кислород, ощущается так естественно.
Хидан чувствует себя так, будто никогда не был свободным. В каком-то смысле, он и правда никогда им не был.
Какузу наклоняется ближе, пока концы его волос не касаются лица Хидана. Хидан закусывает губу, по коже бегут мурашки.
— Этого? — тихо рычит Какузу, чуть сильнее нажимая копьем на кожу, и Хидан чувствует боль, чувствует теплую кровь, потекшую по горлу, чувствует, как его сердце пропускает удар, прежде чем начать биться в три раза быстрее. — Этого ты хочешь, больной засранец?
Хидан сомневается, но все же закрывает глаза и сглатывает, чувствуя, как рвет кожу острие копья.
— Пожалуйста, — просит он дрожащим голосом.
И награда не заставляет себя ждать — даже не понадобилось повторять. Хидан широко распахивает глаза, когда металл проталкивается ему в горло, раздирает его, раскрывает, выпускает наружу это теплое и текучее. Он переводит взгляд на Какузу, шевелит губами, на которых пузырится кровь, но прежде чем он успевает сказать хоть что-то, быстрая нить накрепко зашивает ему рот.
— Помолчи, — Какузу поднимается, становится тяжело, будто на его плечах тяжесть целого мира. Разворачивается, садится снова за стол. Нить обрывается, как только последний стежок стягивает плоть, потому что Какузу уверен, что напарник не пошевелится. Нет никакого смысла.
— Просто лежи там и подыхай.
Хидан пытается что-то пробулькать в ответ, но звук душится кровью и нитью, и тогда он закрывает глаза, отдается оцепенению, мерзнет, несмотря на кровь, которая все хлещет и хлещет у него из горла.
Не такой уж и широкий жест милосердия — так, подачка. Перерыв в существовании, пробник страстно желаемой смерти. Хидан понимает, что он окончательно пизданулся. То есть, еще сильнее, чем раньше.
И тем не менее, последней мыслью Хидана, перед тем как его поглотила тьма, было, что Какузу просто святой.
URL записи